ЛОЖА ТРЕХ ГЛОБУСОВ. СУВОРОВ

             Народный герой, человек непревзойденной славы, генералиссимус Александр

Васильевич Суворов - вот кто должен открыть собой рад знаменитых русских

деятелей-масонов.

Нет нужды останавливаться на изложении внешних событий жизни Суворова:

деятельность его - военные походы, блестящие подвиги - изучена и рассказана

биографами этого великого человека во всех подробностях. Интереснее другая

сторона его жизни: тот внутренний храм, который он себе создал в противовес

окружавшей его обстановке и который тщательно оберегал от постороннего

взора.

Странности его характера сделались историческим достоянием, многие

слова вошли в поговорку. Но тот, кто ближе мог и хотел приглядеться к

Суворову, легко убеждался, что странностями он лишь прикрывал свои

достоинства. И сам Суворов признавался, что говорил правду шутками и

звериным языком.

С детства проявляя необыкновенную склонность к чтению, он не утратил ее

в продолжении всей жизни (об этом свидетельствует хотя бы громадная сумма -

300 рублей, - которую он тратил ежегодно на заграничные газеты). Суворов не

был обыкновенным военным человеком своего времени. Поскольку это было

возможным, он умел примирять служебные обязанности с проявлением терпимости

и человечности. Хорошо известны рассказы об его аскетическом образе жизни, о

том, что он легко переносил невзгоды, деля все лишения с солдатами и

принимая участие наряду с другими во всех работах, и не по чувствительности,

а в силу правильно осознанного народного духа он сумел заменить палочную

дисциплину дисциплиной, основанной на совести.

Эти своеобразные отношения внутреннего подчинения и сознание долга он

поддерживал в своих воинских частях и по воцарении Павла I, поклонника

немецкой муштры и железной дисциплины. Независимое поведение Суворова и

послужило поводом к его бедствиям.

То, что в сознании Суворова быть военным не означало быть жестоким, он

показал во время борьбы с конфедератами в 1769 году. Путь к замирению

восставшего края Суворов видел в мягком и заботливом отношении к "мирным"

обывателям и в энергичных наступательных действиях против повстанцев. Он

принял все меры к тому, чтобы поддержать добрые отношения с местным

населением, и не допускал войска до грабежей. К конфедератам,

сложившим.оружие, он проявлял большую мягкость, считая, что "благоприятие

раскаявшихся возмутителей пользует более нашим интересам, нежели разлитие

крови".

В другой раз, в самый разгар Семилетний войны, когда при нападении на

Берлин казаки захватали красивого мальчика, Суворов взял его к себе,

заботился о нем во время похода и, как только стало возможно, известил мать

о том, что сын ее находится в безопасности, предложил оставить его у себя,

обещая заботиться как о собственном сыне.

В связи с этими поступками Суворова чрезвычайно любопытно вспомнить

слова, сказанные им живописцу Миллеру: "Ваша кисть изобразит черты лица

моего: они видимы, но внутренний человек во мне скрыт... Трепещу, но люблю

моего ближнего, в жизнь мою никого не сделал я несчастным, не подписал ни

одного смертного приговора, не раздавил моею рукой ни одного насекомого,

бывал мал, бывал велик!"

Это второе, внутреннее лицо Суворова, скрытое от всех, и может

объяснить ряд его поступков и черт его характера, которые не имели прямой

связи с обстоятельствами его внешней жизни. Того же порядка и принадлежность

Суворова к братству вольных каменщиков. Именно эта важная деталь его

биографии освещена в литературе чрезвычайно слабо. Один из его биографов

упоминает о существовании известий, будто Суворов посещал прусские масонские

ложи. Автор допускает такую возможность ввиду любознательности Суворова, но

сомневается в том, что сам он когда-либо был масоном.

Высказанное автором сомнение лишено всякой основательности. Суворов,

молодой офицер, не будучи посвященным, конечно, не мог бы посещать собраний

ложи масонов. В истории масонства такие исключения известны лишь по

отношению к коронованным особам. Но, с другой стороны, существование такого

рода известий чрезвычайно важно и только увеличивает значение данных,

сравнительно недавно обнаруженных в архиве Великой Национальной Ложи Трех

Глобусов в Берлине и не проникших, по-видимому, до сего времени в печать. На

основании их принадлежность Суворова к масонству устанавливается с большой

достоверностью.

Суворов был посвящен и произведен в третью степень - мастера - в

Петербурге. Посвящение его относится, по всей вероятности, к последним годам

царствования Елизаветы. Его нельзя назвать случайным - такое предположение

не соответствовало бы складу характера этого своеобразного человека, тем

более, что Суворов не ограничился вступлением в братство, а прошел ряд

масонских степеней.

Оно не было и следствием общего увлечения. В то время масонство не

завоевало еще симпатий широких слоев русского общества, и Суворов, приняв

посвящение, сделался одним из первых по времени русских вольных каменщиков.

Затем, находясь в Пруссии во время Семилетней войны и навещая в Кенигсберге

своего отца, он был 27 января 1761 года произведен в шотландские мастера.

Известно, что с этого дня до отъезда из Кенигсберга в начале 1762 года,

Суворов числился членом ложи. В списке ее членов, представленном 16 марта

1761 года в Ложу Трех Глобусов, за № 6 значится Александр Суворов.

Этим ограничиваются сведения о его участии в работах братства вольных

каменщиков. Несомненно, однако, что он всю жизнь следовал той масонской

нравственности, которой отличалось современное ему масонское общество. Черты

характера общечеловеческого, усвоенные Суворовым, - крайняя религиозность,

борьба со своими страстями, из которой он всегда выходил победителем,

лояльность, сознание своего долга - были особенно характерны для масонства

этого периода. А потому слова завещания Суворова, обращенные к потомству

"Всякое дело начинать с благословением Божьим, до издыхания быть верным

Государю и Отечеству, убегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать

славы чрез истину и добродетель, которые суть моим символом", - могут быть

приняты за его масонский катехизис.

Если при сравнительной скудности данных о чисто масонской деятельности

Суворова нет оснований утверждать, что его характер сложился под

непосредственным влиянием учения вольных каменщиков (скорее всего, это было

простым совпадением его душевной склонности с общемасонским миропониманием),

то, во всяком случае, эта открывшаяся новая черта в биографии Суворова не

состоит ни в каком противоречии с общим обликом замечательного человека.