Стратагема № 32 — Открытые городские ворота

     Чжугэ Лян (181 — 234) был канцлером и военным предводителем царства Шу, считавшегося преемником ханьской династии (206 г. до н.э. — 220 г. н.э.). Шу воевало с северным царством Вэй. Из-за неумелых действий военачальника Ма Су (190 — 228) вэйской армии удалось захватить ущелье близ селения Цзетин и теперь она под руководством военачальника Сыма И (179 — 251) беспрепятственно двигалась к городу Сичэн.

Но в Сичэн примчался гонец с неожиданной вестью, что Сыма И ведёт к городу сто пятьдесят тысяч войска. У Чжутэ Ляна в то время почти не было войск, если не считать пяти тысяч воинов, из которых половина были больны, а остальные заняты на перевозке провианта.

При таком известии все чиновники побледнели от страха. Поднявшись на городскую стену, Чжугэ Лян увидел вдали столбы пыли: вэйские войска приближались к Сичэну по двум дорогам. Чжугэ Лян немедленно отдал приказ убрать все знамёна и флаги, а воинам укрыться и соблюдать полную тишину. Нарушивших приказ — предавать смерти на месте. Затем по распоряжению Чжугэ Ляна широко распахнули ворота города, и у каждых ворот появилось по два десятка воинов, переодетых в простых жителей. Им было приказано подметать улицы и никуда не уходить при появлении вэйских войск.

Сам Чжугэ Лян надел свою одежду из пуха аиста, голову повязал белым шёлком, взял цинь и в сопровождении двух мальчиков-слуг поднялся на сторожевую башню. Там он уселся возле перил, воскурил благовония и заиграл на цине.

Дозорные из армии Сыма И добрались до города и, увидев на башне Чжугэ Ляна, остановились. Они не посмели войти в город и возвратились к Сыма И. Выслушав дозорных, Сыма И рассмеялся — слишком уж невероятным показался их рассказ. Остановив войско, Сыма И сам поехал к городу и действительно на башне увидел Чжугэ Ляна, который, воскуривая благовония, беззаботно смеялся, поигрывая на цине. Слева от Чжугэ Ляна стоял мальчик, державший в руках драгоценный меч, а справа — мальчик с мухогонкой из оленьего хвоста; у ворот десятка два жителей поливали и подметали улицы. Поблизости больше не было ни души.

Сыма И услышал, как Чжугэ Лян поёт: «Лишь два мальчика стоят подле меня. Я не устроил никакой западни, и у меня нет воинов. Так что тебе не о чем беспокоиться. Прошу тебя, подымайся, подымайся сюда на крепостную стену и внемли звукам моей цитры».

Однако эти слова вызвали у недоверчивого от природы Сыма И подозрение. Он подумал: «Этот Чжугэ Лян — сама осторожность. Ещё ни разу он не шёл на риск. Негоже мне становиться жертвой его стратагемы». Сыма И задумался и, возвратившись к войску, приказал отступать в направлении северных гор.

— Почему вы, батюшка, решили отступать? — спросил Сыма Чжао. — Я думаю, что Чжугэ Лян пошёл на хитрость, потому что у него нет войск!

— Чжугэ Лян осторожен и не станет играть с опасностью! — возразил Сыма И. — Раз он открыл ворота, значит, в городе засада. Неужели ты этого не понимаешь? Отступать надо немедленно!

Чжугэ Лян выиграл столь нужное время для отступления в область Ханьчжун. Лишь с большим опозданием Сыма И узнал, что его провели.