«В одно прекраснейшее летнее утро, незадолго до восхода солнца,

молодой ирландец Дик Фицджеральд стоял на берегу моря близ Смервикской

гавани. Солнце стало всходить из-за громадной скалы и красными лучами

своими прогонять седой туман, еще лежавший над волнами. Вскоре все море

засияло на солнце, как громадное зеркало, в которое спокойно гляделись

окрестные берега.

Дик с восторгом любовался чудной картиной солнечного восхода, а сам

думал: «Как грустно смотреть на все это одному, когда нет ни души живой

возле, с которой бы можно было поделиться дорогим впечатлением, передать

свои мысли, свои чувства, а кругом меня, — сказал он, оглядываясь, — все

пусто, ни живой души, — одно только эхо отозвалось, может быть, на слова

мои…»

И он вдруг остановился. Невдалеке от себя, у подошвы утеса, увидел он

женщину ослепительной красоты; она сидела на берегу и медленно, грациозно

поднимая руку, белую, как снег, расчесывала золотым гребнем свои длинные,

ярко-зеленые волосы.

Дик, еще будучи ребенком, слыхал от матери, что если у морской девы

(а он, конечно, тотчас же понял, что это не кто иная, как морская дева)

отнять ее маленькую островерхую шапочку, то дева теряет способность

возвращаться в свое подводное царство, пока не вернуть ей ее шапочки. В

голове Дика тотчас созрел план: подкрасться тихонько к морской деве и

овладеть шапочкой, лежавшей возле нее на песке. Придумано — сделано.

Но едва успел Дик спрятать шапочку в карман, как морская дева

обернулась в его сторону, потом закрыла лицо руками и горько-прегорько

заплакала. Дик, понимавший очень хорошо, что причиной этих слез была у

бедной феи мысль о вечной разлуке со своей родиной, подсел к ней поближе,

взял ее за руку и стал утешать, как мог. Но фея продолжала плакать

попрежнему; однако же ласки взяли свое: она, нако-нец, подняла голову,

взглянула на Дика и сказала ему:

— Человек, скажи, пожалуйста, ты хочешь съесть меня?

— Съесть? — с удивлением спросил Дик. — Да помилуй! С чего это те-бе в

голову пришло? Уж не рыбы ли выставили людей в глазах твоих в таком дурном

свете?

— Так что же хочешь ты со мной сделать, коли не съесть меня? — спросила

его фея, не спуская своих глаз с его лица.

— Что? — повторил Дик. — А вот что. Скажи мне: хочешь ли ты быть моей

женой? И если ты согласна, так вот тебе мое честное слово, что не далее,

как сегодня же вечером, ты будешь носить мое имя!

— А что это такое деньги? — с удивлением спросила морская дева.

— О! Деньги — это такая вещь, которую очень хорошо иметь, когда в

чем-нибудь нуждаешься или хочешь ни в чем себе не отказывать.

— Мне и без того не приходилось себе отказывать ни в чем: чего бы я ни

пожелала, стоило только приказать рыбам, и они тотчас же все исполняли.

После этого разговора на берегу Дик повел свою невесту домой — в тот

же вечер с ней обвенчался.

Зажил Дик со своей женой припеваючи: все ему удавалось и счастливилось, а

у нее все домашняя работа спорилась и кипела в руках, как будто она всю

жизнь свою прожила на земле между людьми, а не между странными существами

подводного царства. Через три года у Дика было уже трое детей: двое

мальчиков и одна девочка. Можно сказать наверное, что он бы пресчастливо

прожил всю свою жизнь с милой феей, если бы человек мог не забывать в

счастье о мерах благоразумной предосторожности. Но —увы! — чем более Дик

жил со своей женой, тем более забывал о ее происхождении и о том, что у

нее когда-нибудь может явиться желание вернуться опять на свою родину. Он

даже не позаботился спрятать ее шапочку куда-нибудь подальше, а просто

бросил ее под кучу старых сетей, лежавших в темном углу его хижины.

Однажды, когда Дика не было дома, жена его, строго следившая за

чистотой, захотела вынести из хижины все лишнее и прибрать ее к приходу

мужа получше. Она подошла к старым сетям, лежавшим в углу, сдвинула их с

места и вдруг увидела на полу свою дорогую волшебную шапочку. Тысячи новых

мыслей и старых воспоминаний тотчас же зароились в голове ее; она подумала

о своем отце, о своих подругах, о родине… По-том пришли ей на память муж

ее. Дик, и маленькие детки, которым еще так нужны были и ласки, и заботы

матери. Однако же она подняла свою шапочку, повертела ее в руках, подошла

к колыбели, где спал ее младший сын, поцеловала его, простилась с

остальными детьми и, утешая себя мыслью, что она может сойти в море лишь

на время и всегда вернуться к своему милому Дику, медленно направилась к

берегу.

Дик вернулся домой вечером и, не видя своей жены, стал спрашивать о

ней у своей маленькой дочки, но та ничего не могла ему сказать. Тогда он

отправился к соседям и узнал от них, что те видели, как жена его ходила по

берегу и что на голове у нее была какая-то странная шапочка. Тут уж он

бросился в угол своей хижины, стал рыться между старыми сетями и, не найдя

заветной шапочки, догадался, в чем дело.

Разлука с феей было страшным ударом для Дика. Он не мог утешить-ся и

ни за что не хотел слышать о женитьбе, уверенный в том, что его жена и

мать его детей должна к нему когда-нибудь вернуться.

Но год шел за годом, а морская царевна все не выходила на берег.

Никто не видел ее с того времени, как она исчезала, но память о доброй,

услужливой и кроткой фее еще живет между жителями окрестностей Смервикской

гавани».